Икрамов комментирует предъявленное обвинение. Сахалин.Инфо
28 марта 2024 Четверг, 20:03 SAKH
16+

Икрамов комментирует предъявленное обвинение

Дело Хорошавина, Политика, Южно-Сахалинск

В городском суде Южно-Сахалинска продолжаются прения сторон защиты, энергично стартовавшие накануне. Почти после двухнедельного перерыва процесс по делу Хорошавина вновь встал на рабочие рельсы.

Первой с адвокатской стороны к итоговому этапу по делу приступила Ольга Дружинина, представляющая интересы бывшего министра сельского хозяйства Николая Борисова. Защитник кратко прошлась по эпизоду, который следствие инкриминирует фигуранту, а также напомнила о заслугах Борисова и фактах, которые можно считать смягчающими обстоятельствами — содействие следствию, частичное признание вины, наличие болезней, жены-пенсионерки и сына-инвалида. Резюмируя, Дружинина отметила, что срок, запрошенный прокуратурой, по ее мнению, чересчур суров. Адвокат попросила заменить его на условный, а штраф и вовсе исключить.

Вторым эстафету прений подхватил Игорь Янчук. Адвокат Сергея Карепкина — бывшего зампреда правительства, которому инкриминируют получение взятки в составе ОПГ по эпизоду Зубахина, выступал с эмоциональной речью около пяти часов. Проанализировав материалы дела, а также доводы стороны обвинения, защитник пришёл к выводу, что доказательства вины Карепкина отсутствуют. Янчук попросил суд вслед за обвинителями исключить из дела эпизод Осадчего, а в части эпизода Зубахина Карепкина оправдать.

Прислушается ли к мнению адвокатов судья, станет ясно позже — при вынесении приговора.

Сегодня очередь представлять своё видение событий переходит к Юрию Сюзюмову — адвокату Андрея Икрамова и Ольге Артюховой — адвокату Александра Хорошавина.

Обновлено 15 декабря 2017 в 10:11

Судья Елена Поликина входит в зал, но заседание не начинается. Отсутствует Игорь Янчук. Раздаются реплики:

— Ждем Янчука.

— Звездный час сегодня.

— Концовка.

Через пару минут адвокат появляется, как всегда в хорошем расположении духа.

— Я думал, отпустили меня сегодня после вчерашнего, — шутит он и проходит на свое место.

Слово дают Сергею Карепкину.

— После вчерашнего говорить практически нечего, — начинает он. — Анализ был сделан полный, основанный на букве закона, чего, к сожалению, я не услышал со стороны обвинения. Поэтому, конечно, я полностью поддерживаю то, что сказал мой защитник, но хотел бы кое-что добавить по эпизоду Зубахина.

Далее Карепкин говорит, что одну фразу, к которой апеллирует обвинение, так и не смог услышать на диске (материалы прослушки). И проясняет второй момент — по ценовой политике (тоже прослушка).

— Мы с моим адвокатом с первого же дня моего задержания выходили с ходатайствами, что эта прослушка незаконная, но, коль на нее обвинение ссылается, я вынужден некоторые моменты прокомментировать. Обвинение считает, что я получал взятку. Это так называемый эпизод Зубахина. Абсурдность обвинительной версии суд частично увидел в другом эпизоде — что у меня и Александра Вадимовича не было никаких полномочий по этому эпизоду. На основании чего я должен был брать взятку? Но если там у меня не было полномочий, то не было их и по эпизоду Зубахина. У меня не было ни одного полномочия, — говорит Карепкин.

Обновлено 15 декабря 2017 в 10:22

Обвиняемый комментирует еще некоторые моменты, которых накануне в своем долгом выступлении касался его адвокат.

В частности, вспоминает о первом после задержания допросе.

— Я считаю, что следователь Чибисов пригласил подконтрольного ему адвоката Ермолаева, зная, что у него нет договора ни со мной, ни с моими законными представителями. Я расцениваю это как нарушение права на защиту подозреваемого. Следователь использовал мое шоковое состояние после задержания, — говорит Карепкин.

Ермолаев той ночью физически присутствовал, а юридически отсутствовал при допросе, продолжает обвиняемый. Он говорит, что текст допроса сразу после его окончания не читал и подписал этот документ по рекомендации Ермолаева. Потом только в московском СИЗО Карепкину удалось прочитать этот текст. Тогда он понял "сущность обмана".

— Я считаю, что этот протокол допроса сыграл очень важную роль в том, что Борисов стал такие показания давать, — добавляет Карепкин. Он просит признать протокол допроса недопустимым доказательством.

Обновлено 15 декабря 2017 в 10:37

По сути моя вина доказывается только показаниями Зубахина и Борисова, говорит обвиняемый. Дальнейшая его речь посвящена моментам, о которых говорили эти двое. Эти моменты ранее уже озвучивались в суде.

— Я считаю, что это не Зубахин и не Борисов давали показания. Это сам следователь писал, — резюмирует Карепкин.

Обновлено 15 декабря 2017 в 10:54

Борисов и Зубахин вынуждены поддерживать версию следствия, чтобы она выглядела убедительной, говорит Карепкин и добавляет — он уже озвучивал в своих показаниях, что они получают взамен. С Борисовым, по словам обвиняемого, он всегда общался на равных, чувствовал, что он искренне пытается поднять сельское хозяйство на новый уровень.

— Данный проект был очень значимым для нашей области, — имеется в виду "Мерси Агро Сахалин". — И он был первым такого масштаба. Ни я, ни Хорошавин не навязывали Зубахину никаких условий. Вот что он говорил уже на судебном заседании.

Карепкин зачитывает показания Зубахина и снова повторяет — никаких денег ни от Зубахина, ни от Борисова ни он сам, ни Хорошавин не требовали.

— Ваша честь, вам оценивать достоверность показаний, но я их считаю ложными и говорю об этом во всеуслышание. В этом деле создан опасный прецедент — доказывание взятки только на словах. Это идеальный способ устранения кого угодно. Я поддерживаю то, что говорил мой защитник, и прошу оправдать меня по этому эпизоду, — заявляет Карепкин.

Сергей Карепкин
Сергей Карепкин
Елена Поликина
Елена Поликина

Далее экс-чиновник вспоминает, что однажды — только однажды — действительно заходил в кабинет Хорошавина с черной папкой. Нужно было передать кое-какие документы. Это не основание обвинять его в передаче денег.

— Мне даже их хранить-то негде, не было сейфа в кабинете, потому что я знал, что обязательно какую-нибудь дрянь положу туда и забуду, — говорит Карепкин.

Он добавляет, что ему неприятно перечитывать протокол, составленный по итогам его первого допроса, "стыдно за слабость", но это нужно делать, чтобы комментировать и уточнять то, что там указано.

Обновлено 15 декабря 2017 в 11:16

Карепкин снова говорит о материалах прослушки. Он приводит примеры того, как обвинение может вырвать слова из контекста и построить на этом доказательную базу.

Карепкин рассказывает, что Борисов еженедельно приносил ему папки документов (отчеты и фотографии по строительству сельскохозяйственного комплекса), а он в свою очередь каждый месяц относил их губернатору. Просто брал бумаги в руки и шел, без всяких папок, сумок, дипломатов… Основываясь на материалах прослушки, следствие обвиняет Карепкина и Хорошавина в "шифровании". Якобы во время встреч они специально переговаривались шепотом, используя междометия типа "ага" и "угу".

Представьте, говорит Карепкин, что человек внимательно читает документы, а ту стоишь рядом и говоришь ему обратить на что-то внимание. Разве ты будешь говорить громко? Нет, напротив, скажешь тихо, чтобы не отвлекать человека от чтения, не прерывать его концентрацию на документах. И сам этот человек, погруженный в чтение, даже такой начитанный, как Хорошавин, естественно, будет отвечать "ага" и "угу".

Обновлено 15 декабря 2017 в 11:36

Карепкин сказал пару слов о тех, кого не удалось допросить в рамках этого уголовного дела, несмотря на ходатайства защиты. Упомянул Хоточкина — "основного свидетеля по этому эпизоду", удивился, почему его не стали допрашивать во время следственных действий (в суд он пришел). Вспомнил и Екатерину Котову.

— Я понимаю, что у всех семьи, у всех рубашка ближе к телу. Я все это понимаю. Ну не пришли и не пришли. Слава Богу, что есть другие люди и слава Богу, что их немало.

В финале своего выступления Сергей Карепкин сказал:

— Вчера я внимательно смотрел выступление президента. Его спросили про нашу олимпийскую сборную. Ведь спортсмены страдают из-за кого? Из-за одного, в основном, человека. А чем отличается наша ситуация? Путин вчера сказал — мы все понимаем, но необходимо относиться к этому вопросу объективно, должны быть доказательства. Так я то же самое говорю — вы приведите мне доказательства. И тогда я сознаюсь. Я на протяжении трех лет слышу — сознайся. А в чем? Вы скажите в чем, я сознаюсь. Как я могу сознаться, если я денег Хорошавину не передавал. Ваша честь, я закончил почти. Прошу вас об одном только — подойти к этому вопросу с точки зрения закона. Если моя вина на самом деле доказана, я даже говорить ничего не буду. Но я считаю, что нет ни одного доказательства. Я виновен, получается, только в том, что пошел на эту должность. Мне интересно было работать. Да, тяжело, но интересно. И работа, что немаловажно, была оплачиваемая. Мне не нужны были никакие взятки, мне хватало того, что я имел. Я не имел самолетов, вертолетов. Но то, что я имел, меня устраивало. Мне большего не надо было. Спасибо.

Объявляется перерыв на десять минут.

После перерыва слово берет Юрий Сюзюмов. Он выступает за трибуной. Начинает с того, что расследование этого уголовного дела не имеет ничего общего с логикой, упоминает о топорности и надуманности доказательств, круговой поруке обвинителей и называет произошедшее не чем иным, как силовым способом смены губернатора. Сюзюмов говорит о том, как формировалось общественное мнение, и на этом фоне благодарит Sakh.com за подробные и непредвзятые отчеты с судебных заседаний.

Обновлено 15 декабря 2017 в 11:51

Сюзюмов напоминает об обстоятельствах задержания его подзащитного, о случившемся у него сердечном приступе, о том, как его перевозили в Москву, не давая спать в самолете и требуя дать нужные показания. Не давали спать и в Москве, во время допроса. Только потом разрешили прилечь на полу. Икрамов был помещен в "Матросскую тишину". Несколько раз к нему приходили старший уполномоченный ФСБ Левченко и прокурор. Допросы и следственные действия с Икрамовым проводились специально в отсутствие его защитника, так что ему приходилось обращаться к московскому адвокату.

Далее Сюзюмов останавливается на каждом из свидетельских показаний, которые были даны в отношении его подзащитного. Для начала адвокат освежает в памяти участников процесса эпизод Крана.

Обновлено 15 декабря 2017 в 12:25

Сюзюмов говорит, что обстоятельства смерти Крана опутаны тайной.

— А, может, Кран не умер? Может, это спектакль, чтобы ушедший из жизни дал нужные следствию показания?

Звучит выражение "инсценировка смерти", приводятся в качестве примера три случая, когда в нашей стране такое проделывалось в интересах следствия.

Объявлен перерыв до 14:30.

Обновлено 15 декабря 2017 в 14:45

Судебное заседание продолжено.

Защита знакомится со справками о состоянии здоровья Хорошавина и Икрамова.

Юрий Сюзюмов продолжает выступление. Он рассказывает о том, что по указанию Крана были перечислены деньги со счетов "Менлайн групп" на счета "Лама Трейдинг". Это одна из версий следствия. Ее в числе прочих озвучивает адвокат Андрея Икрамова, напоминая участникам процесса те обстоятельства, о которых уже так много говорилось в ходе заседания.

Согласно обвинению, Хорошавин и Икрамов в общей сложности получили от Крана путем безналичных переводов на офшорные счета 5 млн 609 тыс. 635 долларов (более 170 млн рублей).

Обновлено 15 декабря 2017 в 14:58

Также, по версии обвинения, Икрамов, находясь в Москве, через своего знакомого Володченкова нашел Морозова, который согласился предоставить реквизиты подконтрольных ему офшорных компаний и обеспечить перевод и получение денег. Однако доказательств того, что эти компании действительно были подконтрольны Морозову, в материалах уголовного дела нет, подчеркивает Сюзюмов.

Недопустимыми доказательствами, продолжает адвокат, должны быть признаны изъятые у Николайчука в 2015 году предметы: банковская выписка, которая не имеет ни подписей, ни печатей, два флеш-накопителя. На одной флешке имеется та же банковская выписка в электронном виде, а также переписка, на второй — 23 файла, в том числе файлы со счетами, информация по звонкам и проч. Эти документы не подписаны сотрудниками банка, нет их первоисточников. Скриншоты и распечатки не могут являться доказательствами, считает Сюзюмов. А иных доказательств виновности Икрамова по данному эпизоду сторона обвинения не предоставила.

Обновлено 15 декабря 2017 в 15:11

Адвокат переходит к эпизоду Альперовича. В ходе одного из допросов Альперович показал, что заявление о даче взятки Хорошавину написал добровольно после того, как губернатор был задержан. Сюзюмов останавливается на основных подробностях данного эпизода и фиксирует внимание суда на несоответствиях между реальностью и показаниями Альперовича, которые, между прочим, были опровергнуты в зале суда показаниями сразу троих свидетелей.

Сюзюмов приводит опровержения тому, что Альперович якобы каждый раз приносил Горбачеву по 5 млн рублей.

Обновлено 15 декабря 2017 в 15:22

Показания Альперович давал в выгодном для себя свете, продолжает Сюзюмов. Он не мог не осознавать всю реальность угрозы в случае отказа от сотрудничества со следствием, которое наверняка предлагало ему это. Икрамов, занимая должность в правительстве и занимаясь развитием спорта в регионе, был вынужден подыскивать спонсоров, ничего криминального в этом нет, считает адвокат.

Перед резюмированием следующего эпизода Сюзюмов просит перерыв.

Обновлено 15 декабря 2017 в 15:46

Кроме обвинения в том, что Икрамов получил от Альперовича взятку в размере 125 млн рублей, есть еще одно — в том, что он получил от этого же лица 10 млн рублей. Сюзюмов переходит к покупке правительством квартир для медиков. Однако и тут много противоречий в доказательной базе, уверен адвокат. Горбачев, по словам Сюзюмова, является даже не свидетелем, а скорее рассказчиком. Он был допрошен в режиме ВКС, хотя мог бы и лично присутствовать в зале Южно-Сахалинского городского суда. Адвокатов лишили возможности лично допросить главного свидетеля — Горбачева. Это нарушение равноправия участников процесса.

Обновлено 15 декабря 2017 в 16:17

Как органы следствия разрешили Горбачеву продать его квартиру в Южно-Сахалинске во время расследования уголовного дела, задает вопрос Сюзюмов. Как разрешили ему ездить на отдых в Геленджик? Горбачев совершил получение взяток от Залпина, Сухоребрика, Колесника, Томшина. Но для того, чтобы из категории свидетелей перевести его в категорию обвиняемых, доказательств почему-то не нашлось. Или не нашлось желания искать эти доказательства?

— Значит, мой подсудимый сидит в заключении уже три года, а Горбачев со всем своим непосильно нажитым имуществом отдыхает в Геленджике? Прошу отнестись к показаниям Горбачева критически, — говорит Сюзюмов.

Снова объявлен небольшой перерыв.

Обновлено 15 декабря 2017 в 16:46

Юрий Сюзюмов напоминает, что уголовное дело должно расследоваться всесторонне и объективно, и никак иначе. Но целый ряд обстоятельств органом предварительного расследования был не учтен, а суд не разбирался в этом. Икрамов обвиняется ошибочно, убеждает Сюзюмов.

Следствие не основывало свои заключения на безусловных доказательствах, но это не помешало ему сделать "далеко идущие выводы", продолжает защитник Икрамова. Он приводит доказательства того, что Икрамов не совершал никакого преступления в составе организованной преступной группы. Довольно долго Сюзюмов перечисляет признаки, характерные для такой группы.

Обновлено 15 декабря 2017 в 17:04

Обвинения не конкретизированы, как и умысел Икрамова, доказательств недостаточно. Сюзюмов просит вынести в отношении Икрамова оправдательный приговор, поскольку в его действиях отсутствует состав преступления.

Обновлено 15 декабря 2017 в 17:15

После окончания выступления Сюзюмова со скамьи подсудимых встает Икрамов, все это время сидевший на своей куртке, вероятно, подложенной для мягкости: так долго сидеть действительно тяжело.

— Мне сколько раз будет говорить еще в этом процессе? Возможности высказаться больше не будет? — начинает он, добавляя, что опыта у него нет, по телевизору показывают одно, а на самом деле в суде другое.

Икрамов комментирует предъявленное обвинение. Он думал, что это будет какой-то анализ, а на самом деле "бой начался и сразу закончился, как в боксе".

— Мне, конечно, нравятся фантазии следователя Чернышева. Слушаю его и понимаю, какое у меня героическое прошлое. Но меня, конечно, больше напрягает мое героическое будущее. Это фальсификация. Я надеялся услышать, что возбуждено дело в отношении Горбачева за дачу ложных показаний, но этого не произошло. Мы все как-то уперлись в заданную следователем волну, — говорит Икрамов.

Он называет Карепкина потерпевшим и говорит, что его использовали два раза. Первый раз с "Мерси Агро", где действовала "в чистом виде мошенническая схема". Эти "ребята", говорит Икрамов, поступили еще круче, чем Кран.

— Они раздували свои затраты на строительство и на ввозимое оборудование, чтобы получить субсидии. Они завысили стоимость, чтобы показать, что все это очень дорого. И в итоге хорошо если своих средств 5% вложили. А потом говорят — Карепкин нас заставил. Да Карепкин жену свою не может заставить сходить за молоком, — эмоционально выступает обвиняемый.

— Деньги собирались на выборы, их объемы не ограничены, ничем не регламентируются, а мы продолжаем судить Хорошавина за взятку и меня прицепом, — повышает голос Икрамов. Он активно жестикулирует и добавляет, что все это очень странно выглядит: "все всё знают, а поезд идет, и вот мы уже здесь". Эпизод с Альперовичем Икрамов называет придуманным.

Обновлено 15 декабря 2017 в 17:41

— Возбудили дела на всех свидетелей, которые проходят по этому уголовному делу специально для того, чтобы отбить желание финансировать спорт? Обратите внимание, все свидетели — члены "Единой России". В этом списке взяткодателей, как их называют, посторонних-то нет. Вывод какой можно сделать? Деньги шли только на выборы. И вместо этого вывода — какие-то страшные сроки? Можно много говорить, возмущению нет предела. Зачитали обвинительное заключение по бумажке и уехали. А где факты, что Хорошавин деньги получил? Один эпизод не доказали — ладно, давай другой. Они, видимо, разучились работать и доказывать. С чем связано такое отношение к нам, сахалинцам? Это хамское отношение к людям, которые здесь живут. Какая-то дрянь, которую можно жевать, и все это пройдет. Такой подход к делу, к обвинению… Прокуратура должна защищать нас, в их руках наши судьбы, судьбы наших детей. А здесь какая-то халатность. С чем это связано? Распиарить, создать ажиотаж на весь Сахалин. Дело государственной важности! Всех адвокатов от других дел освободили, спасибо, конечно, большое. Но чем определяется это дело государственной важности? Оно показывает, где находится это общество и что оно может противопоставить этой наглой и безмерной лжи. Стручков (бывший начальник сахалинского УФСБ) до сих пор контролирует этот процесс и СМИ, которые его освещают, постоянно звонит. Если Хорошавина посадят за взятку, это будет означать, что можно написать кляузу, посадить главу региона и убить всю экономику данного региона, — говорит Икрамов.

Обновлено 15 декабря 2017 в 17:51

На этом он заканчивает свою полную эмоций речь и садится на место. Ольга Артюхова просит отложить заседание. Хорошавин поддерживает — на выходных он как раз встретится со своим адвокатом и обсудит разные моменты. Артюхова отсутствовала из-за болезни, так что не было возможности сделать это.

Юрий Сюзюмов говорит, что в понедельник до обеда его не будет, и просит отложить заседание до вторника, чтобы не прерывать речь Артюховой. Ей нужен полный день.

С этим согласны все, кроме представителя обвинения, который настаивает на понедельнике.

— На каком? Через неделю? — слышится со стороны скамьи подсудимых.

Игорь Янчук тоже сообщает о своей занятости в понедельник до обеда.

— Почему вы такие приоритеты расставляете? — не выдерживает судья Елена Поликина, чем провоцирует Янчука на выход эмоций.

— Не мне вам говорить про приоритеты. Я сегодня перед своей заявительницей был поставлен в неловкое положение. У меня в понедельник прения в Южно-Сахалинском городском суде. Я всегда ставил этот процесс на первое место, но это не всегда получается физически, — сказал Янчук.

— Не надо допускать эмоциональных высказываний. Что вам мешало сообщить о занятости раньше?

— Я не знал, что Ольга Георгиевна заболеет. Я постараюсь, конечно, развить в себе талант предугадывать, — парирует адвокат.

Сюзюмов говорит, что согласованное время уже закончилось, все, что было распланировано, уже отработано, теперь долгосрочных планов нет, однако упреки и претензии к адвокатам, которые иногда вынуждены "отпрашиваться" для участия в других делах, остаются.

Поликина непреклонна. Заседание отложено до 10 часов утра 18 декабря.

Следите за обновлениями новостей в нашем телеграм-канале
Новости по теме:
Подписаться на новости