Воспитатель дома престарелых и инвалидов Наталья Русинова: и невозможное возможно. Сахалин.Инфо
19 марта 2024 Вторник, 21:09 SAKH
16+

Воспитатель дома престарелых и инвалидов Наталья Русинова: и невозможное возможно

Персоны, Weekly, Южно-Сахалинск

Они с восторгом слушают о строении Вселенной, ставят опыты и моделируют вулканы, читают по слогам. То есть впервые делают то, что ученики начальных классов уже давно попробовали и освоили. Они — это постояльцы южно-сахалинского дома-интерната для престарелых и инвалидов. Благодаря проекту "Взрослая школа", который придумала и реализовала их воспитатель Наталья Русинова, эти люди, всю жизнь считавшиеся необучаемыми, каждый день узнают что-то новое. Ни в одном интернате области такое обучение взрослых инвалидов не практикуется. А дома у Натальи — еще один интернат, только кошачий…

— Наташа, ты работаешь с людьми, отношение общества к которым, несмотря на прогрессирующую лояльность к инвалидам, все еще оставляет желать лучшего. Это люди с разной степенью умственной отсталости. Расскажи, как получилось так, что ты пришла работать в дом-интернат для престарелых и инвалидов?

— В конце 2013 года мы с волонтерами организовали новогодний праздник для постояльцев дома-интерната. Разносить по комнатам подарки и вручать их нам активно помогала молодежь, живущая в интернате. Потом они, встречая меня в городе, здоровались. А потом как-то так сложилось, что я пришла туда работать на должность воспитателя. Всем требованиям вакансии я соответствовала, могла и с молодежью заниматься, и организовывать культурно-массовые мероприятия, и учить основам компьютерной грамотности. И решила, почему бы нет. До этого работала в частном детском садике, еще раньше — журналистом… Образование у меня филологическое, учитель русского языка и литературы. В общем, меня взяли. Условия работы понравились — новый большой кабинет, компьютерный класс. Впервые у меня было свое большое пространство. Начала знакомиться с клиентами, спрашивать, чего бы им хотелось.

— Их правильно называть клиентами?

— Вообще правильно — получатель социальных услуг. Но можно постояльцы, проживающие… Тех, кто моложе, мы называем молодежь и даже "дети".

— Ты работаешь только с молодыми?

— Нет, со всеми. Но основная моя задача все-таки — их обучение. В общем, я начала спрашивать, чего бы им хотелось, и увидела удивление в их глазах. Их никогда раньше, видимо, об этом не спрашивали. И они начали рассказывать, каких умений и навыков им не хватает в жизни, и приводили в пример свои истории, которые меня просто убили. У инвалидов в интернатах есть трудотерапия, они выполняют несложные работы пару-тройку часов в день. Вообще она неоплачиваемая, но у нас им выбили небольшую зарплату, я точно не знаю, сколько, не интересовалась чужими доходами. И вот один наш паренек мне рассказывает — он получил свои деньги и пошел на рынок на Есенина, где торгуют гости из Средней Азии. Я, говорит, захотел купить два килограмма винограда, они у меня всю зарплату забрали и сказали — это мы тебе еще скидку сделали, потому что ты инвалид, вообще-то виноград стоит дороже... Обманули его, потому что не умел он считать. Я теперь принципиально на этот рынок не хожу. Зарплата у меня небольшая, а там фрукты и овощи дешевле, чем в магазине, можно сэкономить. Я раньше так и делала, но теперь я просто не могу ничего у них брать, мне противно. Такое скотство… Что должно быть у человека в голове, чтобы так поступить?

Другая история. Есть у нас паренек, который из Кировского приехал давно еще, в 90-е годы. Он на вокзале хотел что-то купить, протягивает купюру, и по разговору с ним продавец поняла, что он считать не умеет. Он стал жить у нас в интернате, его сосед научил считать немного. И спустя какое-то время он попал к этой же продавщице. Она его вспомнила и попыталась обмануть на деньги. А он ей — нет, вы мне должны сдачу дать. Ой, говорит она, вы считать научились.

Или еще: девочка наша пошла в больницу с подружкой. У нее там спросили дату рождения, а она не вспомнила. И ей сказали — ты че, тупая что ли? Она пришла, плачет навзрыд. Я не знаю, что людей в голове, в сердце. Видишь же, что перед тобой инвалид.

Они все это мне рассказали, и я поняла, что этим ребятам нужно давать не просто базовые знания, умение писать-читать, но и какое-то понимание о мире, о правилах общения между людьми. Нормальное, человеческое понимание: не обязательно, что тебя обманут, не все люди плохие, но и к этому нужно быть готовым.

Они мне многое, конечно, рассказывали. Например, в 90-е их учили не писать-считать, а копать. Это там, на периферии. Они картошку копали каждый год. Чужую, конечно. Кто захочет, у того и копали, бесплатно. Сейчас там все лучше, такого больше нет. Вот недавно к нам приехала девочка новенькая, она до 7 класса доучилась в коррекционной школе, говорит, умножали в столбик, в общем, более-менее. А раньше была катастрофа. Никаких сказок на ночь. А двое наших постояльцев рассказывали, что если кто-то писался в штаны, то его били мокрой тряпкой. Ужасные истории.

— Расскажи про грант, который ты выиграла.

— Я начала работать и потихоньку учить тех, на ком было клеймо "необучаемый". Но пособий не хватало. Мне помогали сотрудники, кто-то приносил учебники своих детей, кто-то диски с уроками по математике за 1-4 классы: кот Гарфилд считает, что-то такое. Но системы как таковой не было — просто было не на что опереться, методик обучения взрослых инвалидов с умственной отсталостью во внятном изложении я не нашла. Я качала прописи из Интернета из серии "Ломоносовская школа". Проработала так месяца четыре, и мне мой руководитель говорит — поучаствуй в грантовом проекте "Сахалин Энерджи". Я ни разу не писала гранты, но решила попробовать. Создала проект, назвала "Взрослая школа", так как учу, по сути, своих ровесников. Попросила денег на всякие обучающие штуки, по минимуму: на разные тетрадки, учебники по всем предметам до 6 класса. Всего на 36 тысяч рублей. И мне через какое-то время звонят — вы выиграли, но вам рекомендовано доработать проект и увеличить сумму. Тут я, конечно, обрадовалась! Заложила и цветной принтер, и разные обучающие наборы: "Юный химик", "Юный физик", "Юный астроном" с телескопом… Телескоп, конечно, так себе, но для базовых знаний сгодится. "Укрощение огня", "Кислоты и щелочи", "Строение планеты Земля", разные макеты — глаза, зубы, кости… В общем, оторвалась по полной программе. Когда все это приехало, мы распаковали коробки и нашему восторгу не было предела. Я заметила, когда очень чего-то хочешь, все начинает складываться само собой. Многие вещи я брала по принципу "возьму — пригодится". А когда открыли посылки — просто ахнули, поняли, что из этого получится целая научная лаборатория. К нам и клиенты, и все сотрудники приходили посмотреть на эти наборы, ни у кого таких не было ни в детстве, ни сейчас. Потом пришли медики, тоже поахали, а через два дня принесли два списанных микроскопа. По нормам их использовать уже нельзя, но они рабочие. Мы взяли их себе. Потом начальство приходит и говорит — там списали шкафы медицинские, может, нужны вам? Шкафы прикольные, как раз под лабораторию, мы тоже взяли. И получилась у нас потрясающая лаборатория. Грант я выиграла в сентябре 2015 года, пока согласование, пока подписание договора, пока увеличение суммы… В ноябре деньги пришли, посылки пришли уже в январе 2016. Сейчас занятия уже идут второй год, всем очень нравится. Даже если бы проекта не было, занятия все равно шли бы, но теперь — просто красота.

— У всех твоих подопечных разные диагнозы, разный уровень обучаемости. Как же ты работаешь с ними? По отдельности?

— С поправками на уровень развития и работаю. Кто-то забывает буквы, ему надо картинки показывать. Кто-то умеет читать, пишет, но у него корявый почерк и буквы местами переставляются, "гуляют". У меня теперь программа есть, стараюсь ее придерживаться, при этом подтягиваю слабые стороны каждого ученика. Если человеку не подтянуть слабые стороны, он не сможет заниматься. Нельзя забывать и о психологических особенностях. На всех моих благих намерениях пудовой гирей висит их диагноз. Тем более, они все взрослые. Если бы их учили в детстве, они бы намного лучше ориентировались во всем, даже с учетом диагноза. Взрослому вообще учиться сложнее, чем ребенку. Но стараемся. Мне очень нравится, когда человек с клеймом "необучаемый" показывает результаты. Одна ученица за полгода половину алфавита освоила и начала читать по слогам. Занимаемся по букварю Жуковой. "Ма-ма, ко-ро-ва, мо-ло-ко" — читает уже.

— Сколько ей лет?

— За тридцать. Кому-то повезло, он сам научился читать. А кто-то так и не смог. Поэтому нужна индивидуальная работа. Это, конечно, идет в разрез с системой, для этого нужно много времени и сил, но если действительно хочешь результата, нужно делать упор именно на индивидуальные занятия. Поэтому я и стараюсь заниматься с одним, максимум двумя ребятами за раз. Потихоньку, потихоньку, так и движемся.

— Бывает такое, что не хватает терпения, хочется все бросить? С чем это связано?

— Люди в интернате очень разные, пришедшие из разных социокультурных слоев, и порой ведут себя соответствующе. Мы можем реагировать в рамках правового поля, а по факту получается… Вот приходит ко мне девочка, плачет — меня такой-то ущипнул за одно место, слово гадкое сказал. Я иду к нему, разговариваю спокойно, объясняю, что так себя вести недопустимо. А он идет и жалуется, что я его обижаю, притесняю, кричу на него. Я очень рада, что у нас сейчас поставили камеры. Кто-то не любит под камерами работать, а мне очень нравится. Потому что я при разрешении конфликтных ситуаций веду себя корректно, и теперь оболгать меня будет сложно. Допустим, недавно один клиент стоял и обсуждал мою коллегу в матерной форме. Я проходила мимо, услышала и сделала замечание, а он на меня кинулся в драку. Теперь на камере все это будет видно. Разные вещи бывали, и приставали, и обворовывали даже… Надо понимать, что в таком учреждении работать действительно сложно. Конечно, у нас есть охрана, и при необходимости она вмешивается. Но охранник же не может скрутить буяна, может только вежливо попросить его уйти в свою комнату. А тот может не отреагировать, а еще больше разозлиться. А потом еще у вас на форуме напишет — вот, мол, обижают инвалида (смеётся). Приходится постоянно быть наготове, ждать подвоха. И это здорово напрягает.

— И тем не менее я знаю, как ты стараешься сделать жизнь обитателей этого дома хотя бы чуточку лучше. Летом ты вывозишь гулять лежачих больных, которые годами не были на улице. Расскажи об этом проекте.

— Когда я пришла работать, мне сказали — есть у нас отделение милосердия, там находятся люди, которые не могут себя обслуживать, надо бы им какое-нибудь развлечение придумать, а то они у нас вроде как не при делах. Я спустилась к ним. Конечно, морально там тяжело находиться. Нет, там хороший уход, санитарки умнички, но там такая тотальная безнадега… Я не верю ни в карму, ни в рай, ни в ад, у меня просто болит в груди, если я вижу, как кому-то очень нужна помощь, и ничего не делаю, это невыносимо. Но если есть ад, то он такой — когда лежишь парализованный, ничего сделать не можешь, ходишь в штаны и чужой человек за тобой все это убирает. Это самое ужасное. Мне стало безумно жалко этих людей, и я подумала, что надо попытаться вывезти их погулять во двор хотя бы. Потому что многие просто мечтали об этом. Я стала просить друзей, чтобы помогли мне. Первыми откликнулись Лена Опрышко и Саша Потепалова. Мы вывезли двух бабушек и двоих дедушек, которые могли сами пересесть с кровати в коляску. Одели их, выкатили на улицу, покатали вокруг здания. Потом стало откликаться все больше волонтеров, и стало возможно вывозить больше народу, бывало, что и по 15 человек за раз. Целыми палатами отправлялись на прогулку. Естественно, те, кому можно по состоянию здоровья. У одного дедушки после инсульта постоянно были холодные руки и ноги. Во время прогулок он сидел на солнышке, в панамке, такой довольный. И руки-ноги у него были теплые. Так приятно. Они у меня все загорали к концу лета, хоть немножко. Очень здорово было. А одна слепая бабушка, которой уже около 90 лет, заплакала, когда волонтеры сорвали для нее одуванчик. Понюхала и заплакала. Она много лет не была на улице. Кто-то говорит — вот, мол, пусть персонал их вывозит, это их обязанность. Но когда я это слышу, мне просто смешно. Кто будет вывозить? Людей не хватает катастрофически, и это не проблема нашего учреждения, такие нормативы. У нас и в школах классы огромные на одного учителя, и в детских садах группы. Это минус системы. И женщины, которые целыми днями убирают помещения, моют пациентов, ухаживают за ними, не будут еще и вывозить их на улицу, у них просто не остается для этого сил. Нет, они стараются, вывозят по одному, по два человека, но этого мало. Для меня они герои. Я даже, помню, одну из санитарочек этого отделения выдвинула на конкурс "Человек года", который проводила муниципальная газета. Моя знакомая писала статью, а я ей говорю — чего из года в год везде прославляют одни и те же фамилии, давай напишем про тех, кого даже не знают, но чей труд очень важен? У меня есть на примете такие люди. И знакомая согласилась. А сейчас я пишу статью для российской книги социального работника про нашего трудинструктора. Великолепная женщина, которая работает с молодежью, она им как мама. У нее там дети выросли, их няньки — весь пятый этаж, вся наша молодежь. Золотой человек, уже почти 27 лет в интернате. А это ведь сложно. Я считаю, что именно про таких людей надо говорить, с ними записывать интервью.

В общем, вот уже два лета как мы вывозим пациентов из отделения милосердия на улицу. В прошлом году у нас такие конфликты были... К нам приходили из какой-то церкви, не из РПЦ, я так и не поняла, кто они такие. Они приходили по субботам, как раз в то время, когда у нас прогулка, забирали коляски, высаживали людей в холле и проводили свою службу. И у нас получалось, что погулять огромное количество желающих, а колясок нет.

— Они вообще имеют право приезжать и проводить эти собрания?

— Да, имеют. А мы не имеем права им мешать, иначе жалоба в прокуратуру полетит и нас накажут. У человека есть право выбора, в кого верить и кому молиться, и никто не может ему мешать. И вот я им говорю, что я представитель интерната, и мне эти коляски нужны для прогулки и оздоровления людей. А они — нам пастор сказал службу проводить. Я говорю — ну давайте тогда как-то делить коляски, людям важно гулять, что ж вы делаете. А мне одна женщина заявляет что-то вроде — им вообще уже о душе думать пора. У меня аж закипело все внутри! Ах ты, думаю, уже похоронила их! Ладно, думаю. Пошла, наябедничала руководству, и руководство поставило условие — пока люди не погуляют, никаких молитв. Те начали убеждать — давайте лучше службу проводить, зачем эти прогулки… В итоге руководитель просто изменил им время службы. Они сказали — нет, мы так не можем, и перестали ходить. Потом какие-то другие начали. Или те же вернулись, не знаю. Уже ходили непосредственно к клиентам.

Как-то была такая ситуация — погода хорошая, а волонтеры не пришли, я одна, думаю, возьму пятерых-шестерых, вывезу на свежий воздух. Это же сначала их одеть, усадить по коляскам, вывезти, на улице с ними постоять, поговорить, развлечь, а потом назад. А жарища такая… Я завожу последнюю бабушку, а она тяжелая, за сотню килограммов весит. И вот, завожу — а в комнате представители церкви. Смотрят на меня с такой ласковой укоризной и говорят — а что ж вы нашу Галю (или Надю, не помню, как женщину зовут) не вывезли, она же так хочет погулять? А я им так же ласково-нежно — а что ж вы вашу Галю не вывезете сами? Они — ой, да что вы, мы не можем, ее же надо поднимать, она тяжелая. А я такая язва — слушайте, говорю, но я же как-то могу, а у вас и пастор есть, он мужчина, пусть бы пришел и поднял. Они — ой, да что вы, что вы, он же пастор, на него такая нагрузка, он же устает. Ну да, думаю, а я, конечно, не устаю. И смех, и грех.

— Что еще ты устраивала в интернате, что придумывала?

— У нас был выпускной для учеников нашей школы. При поддержке "Сахалин Энерджи". Они привезли ребятам подарочки, а мы пирогов напекли, чай налили. Сделали такой торжественный вечер, каждому вручили грамоты-подарки, каждого похвалили, про каждого сказали добрые слова. Ребята были в приятном шоке, некоторые даже плакали тихонько. Они же вообще не привыкли, что их хвалят. Они и ко мне долго привыкали, потому им сначала казалось, что я лицемерю. А я считаю, их нужно именно захваливать вдвойне, втройне, когда у них что-то получается. Представьте, каково это, когда тебе первые 30 лет жизни говорят, что ты глупый, что ты никто и ничего не умеешь…

После выпускного были летние каникулы, мы старались чаще выезжать на море, на природу, гулять. Другие мероприятия немножко отодвинули, потому что и кино, и караоке — все это успеется осенью-зимой. Летом нужно максимально напитываться солнцем, морем, воздухом. А сейчас вот снова учимся. И недавно я получила за свою "Взрослую школу" награду в конкурсе лучших проектов 2016 года компании "Сахалин Энерджи" — диплом в номинации "И невозможное возможно!". Для меня это очень важно.

— Ты сама писала образовательную программу?

— Да. А еще однажды мои подопечные поучаствовали в настоящей фотосессии, примеряли на себя костюмы сказочных персонажей, их гримировали, вот это для них приятный шок был! Я стараюсь, чтобы они нырнули в жизнь с другой стороны, чтобы поняли, что не надо ждать от людей в первую очередь гадости. Но вообще это, конечно, моя боль. В последние годы общество начинает потихоньку всё лучше относиться к инвалидам, но к таким, как мои ребята, единицы относятся нормально. Это как какое-то клеймо. Если у тебя ДЦП, если ты колясочник — тебя принимают, а если умственная осталось — все, ты дебил, опасный, агрессивный, караул, спасите-помогите. Вплоть до того, что я замечаю такое отношение внутри общества самих инвалидов. Допустим, колясочник гоняет моего "ребенка" и ставит ему в упрек его инвалидность. Меня это ужасно возмущает, для меня это дико, отвратительно. Можно подумать, он сам выбрал таким родиться. И эту категорию, мне жалко, пожалуй, больше всех. Мы имеем право делать со своей жизнью все, что нам хочется. У них этого права нет. Они как родились, так по интернатам и кочуют, не видя нормальной жизни.

— Давай поговорим про животных, которым ты тоже помогаешь. Сколько уже занимаешься этим?

— Да уже и не вспомню, я всегда с кошками.

— И сколько их у тебя сейчас?

— Сейчас пока восемь.

— Пока?

— Ну да, я никогда не зарекаюсь, всякое бывает. Но целенаправленно брать еще больше не планируем.

— Все восемь твои или кто-то на передержке?

— На передержке двое, но одна, Рябка, например, инвалид тяжелый. Я понимаю, что хозяина ей найти нереально, поэтому живет у нас.

— Что с ней случилось?

— Ее скорее всего выкинули из машины посреди проспекта Победы, и следующая машина то ли по ней проехала, то ли задела по голове. Мы как раз только с мужем из отпуска прилетели, звонят девчонки из "Территории спасения" и говорят — возьмите кошку, она может быть умрет, так пусть хоть в тепле. Привезли — Боже, у нее морда вся раскуроченная, челюсти переломаны, трещина на весь череп, один глаз выбит. В общем, жуть. Врач сказал, что в таком состоянии наркоз для нее будет смертелен. Леской ее зашили на живую и сказали колоть. Целыми днями делала уколы, научилась в новокаиновую подушку колоть. Я у нас дома главный "фашист", а муж после уколов жалеет, поэтому кошки мужа любят больше (смеется). В общем, неделю мы ее прокололи и повезли на операцию. У нас в интернате в тот день было мероприятие, посвященное Дню Победы, поэтому Рябку повезла другая девочка. Звонит из клиники и рассказывает — врач вскрыл череп, говорит, что все намного хуже, чем думали, кошка не будет видеть и скорее всего останется без обоняния. Предлагает усыпить. Я, каюсь, колебалась. Думаю, ну куда, у нас столько кошек дома, еще и Сема инвалид, его по пьянке бывшие хозяева выкинули с шестого этажа, мы его тоже выходили, с ним тоже возиться нужно. Посоветовалась с мужем, он глаза вытаращил — как усыплять? Нет, пусть оперируют и везут домой. Какая бы ни была. Суждено ей умереть, она умрет. Как раз нам повезло, что наш врач перед этим только вернулся из Питера с обучения. И он решил рискнуть, все равно кошке терять нечего. В общем, он провел первую такую сложную операцию на Сахалине — вставил ей в голову титановую пластину. Так что теперь Рябка у нас Терминатор. Поврежденный глаз удалили, почистили, мордочку собрали аккуратную. Мы возили ее на капельницу, кололи… Не подумайте, мы не какие-то пришибленные, у нас обоих работа, родители пожилые, у ребенка школа, уроки. Много дел всегда, но мы все равно возились. Просто очень жалко кошку.

— И как она сейчас?

— Отъелась, стала наглая девочка. Она не видит, но нюх отличный. Сначала кормили через специальную трубку, потом сама стала есть. Помню, муж ее покормит, она подползет к нему и прижмется. А как она мурчала! Даже когда раскуроченные челюсти были. Ласковая киса, но с характером. Моим котам леща выписывает регулярно, если попадутся на пути. Но не всем. Например, с одним из последних подобранцев, Рубликом, дружит. Очень любит гулять. Мы летом с ней гуляли, и сейчас она под дверью сядет и вякает, хочет на улицу. Но ей нельзя на мороз, иммунитет слабый после травмы.

Некоторые говорят, тебе что, делать нечего, крутят пальцем у виска. Но у каждого свои погремушки. Мои — помощь людям и животным — меня более чем устраивают. И слава Богу, что семья меня понимает и всячески помогает. Мы с мужем смеемся, что у меня на работе дом престарелых и инвалидов и дома дом престарелых и инвалидов, только кошачий. Я не хожу и специально кошек не собираю, так получилось. Конечно, это сложно. Естественно, за ними нужен уход, много корма уходит, много наполнителя. Плюс нескольким кошкам после "прошлой жизни" на улице или у плохих хозяев требуется поддерживающая терапия.

Некоторые говорят, что зоозащитники людей не любят, это неправда. "Надо людей любить, что вы с животными возитесь", "Что с этих людей взять, человек — злое существо, пакостное, животные лучше" — мнений много разных. Нет, для меня все проще. Я считаю, что любое живое существо имеет право на жизнь и на помощь.

Новости по теме:
Подписаться на новости